Сцена восьмая

Юхнов расположился в кабинете Любашина прямо напротив его хозяина. Немного сбоку сидел еще один мужчина, кажется, финансовый директор;  Юхнов прослушал, когда его представлял директор театра. Впрочем, сейчас это обстоятельство  занимало Юхнова меньше всего. Гораздо больший интерес вызывало то, о чем вещал ему собеседник.

- Валерий Станиславович, что вам известно о нашем театре? – после приветствий и представлений поинтересовался Любашин.

- Почти ничего, - не совсем правдиво ответил Юхнов. Он действительно знал о театре совсем мало, но кое-что все же слышал, и это был только негатив.

- Вот это и плохо, что о нас мало известно, - грустно вздохнул Любашин.  – При этом у нас есть свой преданный зритель.

- Я рад за вас, Николай Ильич. – В это утверждение Юхнову как-то не очень верилось.

Директор театра покосился на режиссера, уловив его недоверчивую интонацию.

- К сожалению, его не так много, - уточнил Любашин.

- Я так и думал.

- Мы с Яковом Ефимовичем хотим поговорить с вами совершено искренне, хотя тема для нас не самая приятная.

Юхнов покосился на второго мужчину; тот, подтверждая слова своего начальника, энергично кивнул головой.

- Говорите.

- Мы намерены предложить вам должность главного режиссера.

- Но у вас он вроде бы есть.

- Егор Тимощук исполняет обязанности главного режиссера. С моей точки зрения он хороший специалист, но для театра настал момент, когда надо придать ему новый мощный импульс. А для этого требуется и новый, неординарный человек.

- А зачем театру новый импульс? Вроде бы живете себе и живете уже не первый год. Сколько театру лет?

- Пятнадцать. Можно сказать, некоторый юбилей.

- Вот видите, протянули пятнадцать, протяните еще столько же, - усмехнулся Юхнов.

- В том-то и дело, что не протянем, - подал голос Блюмкин. – Николай, давай будем говорить с нашим гостем конкретно и искренне.

Любашин недовольно взглянул на Блюмкина.

- Тогда ты и, говори, - разрешил он.

- С нового года, театр снимается с государственного обеспечения, и мы оказываемся в жопе, - проговорил финансовый директор. Он встал со своего места и  пересел поближе к гостю. – Вы понимаете, о чем я?

- Чего тут не понять, без госфинансирования  вы долго не протяните.  

- Именно так,  дорогой Валерий Станиславович. Собственными доходами мы покрываем всего тридцать процентов наших расходов. Для нас это полная катастрофа.

- Что же вы хотите от меня?

- Мы предлагаем вам спасти театр.

- Профинансировать ваши расходы? – усмехнулся   Юхнов.

- Ценю ваш юмор, но для этих целей мы бы обратились к другому человеку.

- Так обращайтесь.

- Думаете, не обращались. Обращались и ни раз. Но желающих не нашлось. Поэтому надежда только на вас.

- Чем же я могу помочь? Сразу сообщаю, чтобы не было бы не нужных надежд, я человек бедный.

- Сделаете театр самоокупаемым, чтобы на каждом бы  спектакле был бы аншлаг. Я самолично делал подсчеты:  если все места будут заняты, и если увеличить стоимость билетов всего на двадцать процентов, шиковать не будем, зато выживем. Ну как?

- Трудная задача, - оценил Юхнов.

- Поэтому мы позвали именно вас, - вмешался в разговор Любашин. – Только вы можете ее решить.

- А вы не преувеличиваете?

- Мы перебирали разные имена. И вместе с Яковом Ефимовичем пришли  к единодушному мнению – это можете сделать только вы. Либо вы становитесь главным режиссером, либо через некоторое время театр закроется. И весь коллектив выбрасывается на улицу. Мы же со своей стороны готовы предоставить вам самые широкие полномочия.  Мы понимает, что нам надо многое менять.

- И я смогу делать все, что захочу? – недоверчиво спросил Юхнов.

- Ну, делать все, что захочет, может только Господь, - усмехнулся  Блюмкин. – Но возможностей у вас будет так много, как их не было ни у одного главрежа в нашем театре.  Поверьте, Валерий Станиславович, нам известна ваша творческая биография. Вот только большую зарплату платить вам пока не сможем.

- Это не столь важно, - ответил Юхнов. Он вдруг ощутил прилив вдохновения; неужели после стольких лет разочарований и неудач ему повезло?  - И я могу самостоятельно формировать репертуар? – спросил он.

- Разумеется, - заверил Любашин. – Иначе, какой смысл вас приглашать. Нам нужны спектакли,  на которых повалит народ.  А уж, какие это спектакли, вопрос вторичный. Собственно все, что мы хотели вам сказать. Теперь ждем ответа от вас. Наверное, вам требуется какое-то время на размышления?

- Не требуется, я согласен. Готов начинать работать хоть сейчас.

Любашин несколько мгновений молча смотрел на режиссера.

- В таком случае пишите заявления о приеме на работу. И завтра начинайте.   

- У вас будет листок бумаги и ручка?

- Чего, чего, а этого добра у нас пока достаточно, - улыбнулся Любашин.