Откуда-то доносится попискивание диагностической аппаратуры, свет люминесцентных ламп раздражает, воздух пронизан запахами лекарств и… кажущейся здесь вполне ощутимой безнадёжностью. Да и не может быть иначе в НИИ Онкологии, где каждый второй, а то и первый посетитель безнадёжно болен, а врачи, увы, не боги и всего лишь дают отсрочку на неопределённый срок.
– К сожалению, медикаментозное лечение бессильно, – развёл руками высокий хрупкого телосложения мужчина в голубом костюме медработника. – Если бы заболевание выявили на более раннем сроке, возможно помогла бы химиотерапия, а сейчас…
– А как же операции? – преодолевая застрявший в горле болезненный ком, едва слышно выдавила я.
– В России за такую операцию никто не возьмётся. Если позволяют средства, то можно попытать счастья в Израиле или Штатах, – поджав губы и отводя взгляд произнёс врач.
– Но куда? – пытаясь рассеять туман накативших слёз, всматриваюсь в лицо сидящего напротив меня мужчины. И заметив непонимание в его взоре, поясняю: – Куда порекомендуете обратиться?
А мысленно уже лихорадочно прикидываю сколько это будет стоить и где добыть денег: можно продать квартиру, купив комнату в коммуналке, взять кредит в банке… Да что уж там? Я на панель готова пойти, вот только боюсь даже там не удастся достаточно быстро собрать необходимую сумму.
Беда в том, что когда-то наша семья не нуждалась в средствах – отец был преуспевающим бизнесменом. Мама работала в его компании. Именно по дороге на одно из совещаний её не стало. Та авария, пустила наши жизни под откос. Нет, отец не сложил руки. А вот его компаньон вероломно воспользовался тем, что папа временно отошёл от дел и… в общем, фирма уплыла, а неведомо откуда возникшие долги остались. Мы были вынуждены продать всё: машины, дачу, виллу на побережье Тирренского моря под Неаполем. Просторную квартиру в центре сменили на малометражную двушку в не самом престижном районе города. А прежние папины знакомые попросту отвернулись от неудачника.
– Вот, – покопавшись в ящике письменного стола, доктор протянул мне визитку с координатами некоего лечебного заведения в Израиле. – Желаю удачи, – добавил он, давая понять, что разговор окончен.
– Сколько у него времени? – хрипло шепчу.
– Полгода думаю протянет. Может даже год или два. Но чем дольше…
Дальше я попросту не слышала. Грёбанная медицина! Люди умирают потому что никто не сумел своевременно диагностировать заболевание! Папа ещё два года назад почувствовал – что-то не так! Ходил по врачам. А толку? Всякую пакость прописывали. Для снятия симптомов как в итоге выяснилось. Кучу денег на бесполезные лекарства угрохали, а в итоге…
Переборов требовавший выплеска порыв бессильной злобы, взяла визитку и даже не попрощавшись вышла из кабинета. В вестибюле набрала указанный в визитке номер. Ответили сразу же. Английским я владею пусть и не в совершенстве, но проблем в плане переговоров не возникло. А вот дальше…
Да, мне пообещали скинуть на емайл предварительный договор с клиникой. Сообщили, что готовы начать подготовку пациента к операции хоть завтра. Но… шестьсот пятьдесят тысяч долларов США?!
– Это конец…
Конец надеждам. Конец папиной жизни. А без него… без него и моя лишится смысла. Диплом? Да кому он нужен, если в душе я уже умерла. Работа? Да, туда придётся ходить. Надо же на что-то покупать обезболивающие и еду для отца? А мне… мне ничего уже не нужно.
Стоило открыть дверь на улицу и в лицо ударил порыв по-весеннему холодного ветра. Солнце режет воспалённые после бессонной ночи и слёз глаза. Зелень пестрит. В прилегающих к дорожке зарослях весело перескакивая с ветки на ветку раздражающе бодро перекликаются птицы. Кажется, весь мир насмехается над свалившимся на мою семью несчастьем.
Что делать? Продать квартиру? Это максимум сто тысяч. Покупка комнаты в общаге или коммуналке, примерно двадцать. И эту статью затрат никуда не деть. Ведь потом надо будет где-то жить. Ладно бы речь шла только обо мне, но папа? Разве можно оставить его на улице после всех перенесённых страданий? Опять же если вылечат, а если нет… Думать об этом не хочется. Он единственный родной человек, который у меня остался. А значит, я должна в лепёшку разбиться, но деньги добыть.
Вот только где? Кредит на такую сумму, ещё не успевшему получить диплом о высшем образовании начинающему специалисту ни один банк не даст… «Почку продать!» – шутя говорили в нашей компании, когда речь заходила о нехватке денег. Но, боюсь и это не поможет. Друзья мои тоже звёзд с неба не хватают. Даже обобрав их до нитки, на что я собственно не имею права, всё равно не удастся собрать и половины заявленной суммы…
Звонок мобильного выдернул меня из задумчивости. Говорить ни с кем не хотелось. Первым порывом было дать отбой связи, но рука дрогнула, и я всё же ответила.
– Ритузик, у меня предложение, от которого ты точно не сможешь отказаться! – выпалил в трубку один из моих университетских дружков-товарищей, и его пышущий оптимизмом голос вызвал новый поток слёз. Пришлось даже остановиться, потому что дороги я просто-напросто не различала. – Так вот! – продолжал вещать он. – Пришла пора вспомнить наши старые добрые задротские времена!
Угу, вот только онлайн-игр мне сейчас не хватало. В прошлом мы с друзьями зависали днями и ночами в вирте. На первом курсе помнится, даже подрабатывали ради покупки специальных капсул для вирт погружения. И затянуло нас не по-детски. Почти пять лет всё свободное время проводили в игре. Может потому и не замечала, что отцу становится хуже? А стоило узнать о диагнозе, и я осознала сколько внимания недодала близкому мне человеку из-за каких-то игр! Вот уже три месяца вирт-капсула покрывается пылью. И окунаться обратно в игру нет ни малейшего желания, да и денег на оплату месячного абонемента тоже.
– Э-эй! Ау-у-у?! Ритка! Ты меня слышишь? – вопила трубка голосом Макса.
– Угу, – буркнула я, потому что сказать ничего не могла: обида и злость на несправедливость окружающего мира как-то разом навалились и сжали горло, не давая выдавить ни слова.
– Так вот! Турнир помнишь? Ну, говорили может быть будет.
– Угу.
– Уже открыли новый фрагмент игрового мира. Мы с ребятами исследуем начальные локации! Максимальный уровень теперь будет шестидесятый, а не пятидесятый. Появятся новые скилы. Это всё интересно, но… для прохождения в турнир требуется фулл-пати. Сама понимаешь, более пряморукой хилки чем ты – нам не найти. Мы сработались, а это дорогого стоит.
Я грустно улыбнулась, услышав эти слова. Раньше они мне польстили бы, сейчас… сейчас вызвали какие-то странные чувства, больше всего напоминающие тоску и грусть. Друзья не знали о моих проблемах. Когда выяснилось, что отец тяжело болен и скорее всего уже неизлечимо, я просто пропала. Не отвечала на звонки, не входила в вирт, благо в универе мы тоже не сталкивались, потому что на дипломе были у разных руководителей.
– Прости, Макс, я не смогу, – произношу и голос звучит сипловато-хрипло.
– Что с тобой? Ты не понимаешь, что ли? Мы столько лет мечтали об участии в турнире! У нас все шансы на победу, мы же были одними из лучших! – тараторил друг.
И тут-то словно платину прорвало и из меня полилось: о папе, о деньгах, о том, что жизнь потеряла смысл…
– Так вот же выход! – тут же завопил Макс, да так громко, что пришлось трубку подальше от уха отвести, чтобы не оглохнуть. – Объявлен призовой фонд для трёх вышедших в финал команд: первое место – миллион долларов, второе – шестьсот, ну а третье – триста. И всем трём патькам – годовой абонемент в подарок. Сама подумай, у всех наших дипломные написаны, осталось дождаться защиты. А это море свободного времени, чем другие команды, которым приходится работать или учиться похвастать не смогут. Если не мы выиграем, то кто?
Внутри всколыхнулась надежда. Призрачная, но всё-таки что-то. От ляма, моя доля двести тысяч. А это уже много больше, чем ничего. Но чёрт побери, этот лям мог бы полностью решить мои проблемы! В конце концов возможно удастся занять у ребят, коли в кои-то веки у них появятся деньги.
– Нас пятеро, – напоминаю. – Все согласны идти до финала?
– Да. И надеются, что ты с нами. Мою долю можешь смело считать своей. Я поговорю с ребятами, может за надежду на выход в финал они скинутся из своей доли, – как-то не слишком уверенно произносит. – Сможешь когда-нибудь вернуть, хорошо, нет так нет. Как пришло, так и ушло, как говорится.
В этом Макс был неисправим. Он совершенно безразлично относился к деньгам. Вот и сейчас его увлекала именно возможность принять участия в турнире и победить, а не приз как таковой.
– Спасибо, – только и смогла выдавить я. – Но у меня даже…
– Аккаунт я твой оплачу. Потом сочтёмся, – перебил меня друг. – Так ты с нами?
– Да, – выдохнула я и что было сил припустила домой.
Сказать, что я была рада, это равносильно тому, что ничего не сказать. Да, что скрывать, я тосковала по вирт миру, по своей персочке, по старым добрым временам, когда наша пати лидировала во всех топах. И если мне удастся получить удовольствие от времяпрепровождения в игре, при этом найдя деньги на лечение отца… Ну или хотя бы значительную их часть, это же будет самым настоящим чудом! А в том, что у нашей компании есть все шансы выйти в финал победителями, я ни на мгновение не сомневаюсь.
Откуда-то доносится попискивание диагностической аппаратуры, свет люминесцентных ламп раздражает, воздух пронизан запахами лекарств и… кажущейся здесь вполне ощутимой безнадёжностью. Да и не может быть иначе в НИИ Онкологии, где каждый второй, а то и первый посетитель безнадёжно болен, а врачи, увы, не боги и всего лишь дают отсрочку на неопределённый срок.
– К сожалению, медикаментозное лечение бессильно, – развёл руками высокий хрупкого телосложения мужчина в голубом костюме медработника. – Если бы заболевание выявили на более раннем сроке, возможно помогла бы химиотерапия, а сейчас…
– А как же операции? – преодолевая застрявший в горле болезненный ком, едва слышно выдавила я.
– В России за такую операцию никто не возьмётся. Если позволяют средства, то можно попытать счастья в Израиле или Штатах, – поджав губы и отводя взгляд произнёс врач.
– Но куда? – пытаясь рассеять туман накативших слёз, всматриваюсь в лицо сидящего напротив меня мужчины. И заметив непонимание в его взоре, поясняю: – Куда порекомендуете обратиться?
А мысленно уже лихорадочно прикидываю сколько это будет стоить и где добыть денег: можно продать квартиру, купив комнату в коммуналке, взять кредит в банке… Да что уж там? Я на панель готова пойти, вот только боюсь даже там не удастся достаточно быстро собрать необходимую сумму.
Беда в том, что когда-то наша семья не нуждалась в средствах – отец был преуспевающим бизнесменом. Мама работала в его компании. Именно по дороге на одно из совещаний её не стало. Та авария, пустила наши жизни под откос. Нет, отец не сложил руки. А вот его компаньон вероломно воспользовался тем, что папа временно отошёл от дел и… в общем, фирма уплыла, а неведомо откуда возникшие долги остались. Мы были вынуждены продать всё: машины, дачу, виллу на побережье Тирренского моря под Неаполем. Просторную квартиру в центре сменили на малометражную двушку в не самом престижном районе города. А прежние папины знакомые попросту отвернулись от неудачника.
– Вот, – покопавшись в ящике письменного стола, доктор протянул мне визитку с координатами некоего лечебного заведения в Израиле. – Желаю удачи, – добавил он, давая понять, что разговор окончен.
– Сколько у него времени? – хрипло шепчу.
– Полгода думаю протянет. Может даже год или два. Но чем дольше…
Дальше я попросту не слышала. Грёбанная медицина! Люди умирают потому что никто не сумел своевременно диагностировать заболевание! Папа ещё два года назад почувствовал – что-то не так! Ходил по врачам. А толку? Всякую пакость прописывали. Для снятия симптомов как в итоге выяснилось. Кучу денег на бесполезные лекарства угрохали, а в итоге…
Переборов требовавший выплеска порыв бессильной злобы, взяла визитку и даже не попрощавшись вышла из кабинета. В вестибюле набрала указанный в визитке номер. Ответили сразу же. Английским я владею пусть и не в совершенстве, но проблем в плане переговоров не возникло. А вот дальше…
Да, мне пообещали скинуть на емайл предварительный договор с клиникой. Сообщили, что готовы начать подготовку пациента к операции хоть завтра. Но… шестьсот пятьдесят тысяч долларов США?!
– Это конец…
Конец надеждам. Конец папиной жизни. А без него… без него и моя лишится смысла. Диплом? Да кому он нужен, если в душе я уже умерла. Работа? Да, туда придётся ходить. Надо же на что-то покупать обезболивающие и еду для отца? А мне… мне ничего уже не нужно.
Стоило открыть дверь на улицу и в лицо ударил порыв по-весеннему холодного ветра. Солнце режет воспалённые после бессонной ночи и слёз глаза. Зелень пестрит. В прилегающих к дорожке зарослях весело перескакивая с ветки на ветку раздражающе бодро перекликаются птицы. Кажется, весь мир насмехается над свалившимся на мою семью несчастьем.
Что делать? Продать квартиру? Это максимум сто тысяч. Покупка комнаты в общаге или коммуналке, примерно двадцать. И эту статью затрат никуда не деть. Ведь потом надо будет где-то жить. Ладно бы речь шла только обо мне, но папа? Разве можно оставить его на улице после всех перенесённых страданий? Опять же если вылечат, а если нет… Думать об этом не хочется. Он единственный родной человек, который у меня остался. А значит, я должна в лепёшку разбиться, но деньги добыть.
Вот только где? Кредит на такую сумму, ещё не успевшему получить диплом о высшем образовании начинающему специалисту ни один банк не даст… «Почку продать!» – шутя говорили в нашей компании, когда речь заходила о нехватке денег. Но, боюсь и это не поможет. Друзья мои тоже звёзд с неба не хватают. Даже обобрав их до нитки, на что я собственно не имею права, всё равно не удастся собрать и половины заявленной суммы…
Звонок мобильного выдернул меня из задумчивости. Говорить ни с кем не хотелось. Первым порывом было дать отбой связи, но рука дрогнула, и я всё же ответила.
– Ритузик, у меня предложение, от которого ты точно не сможешь отказаться! – выпалил в трубку один из моих университетских дружков-товарищей, и его пышущий оптимизмом голос вызвал новый поток слёз. Пришлось даже остановиться, потому что дороги я просто-напросто не различала. – Так вот! – продолжал вещать он. – Пришла пора вспомнить наши старые добрые задротские времена!
Угу, вот только онлайн-игр мне сейчас не хватало. В прошлом мы с друзьями зависали днями и ночами в вирте. На первом курсе помнится, даже подрабатывали ради покупки специальных капсул для вирт погружения. И затянуло нас не по-детски. Почти пять лет всё свободное время проводили в игре. Может потому и не замечала, что отцу становится хуже? А стоило узнать о диагнозе, и я осознала сколько внимания недодала близкому мне человеку из-за каких-то игр! Вот уже три месяца вирт-капсула покрывается пылью. И окунаться обратно в игру нет ни малейшего желания, да и денег на оплату месячного абонемента тоже.
– Э-эй! Ау-у-у?! Ритка! Ты меня слышишь? – вопила трубка голосом Макса.
– Угу, – буркнула я, потому что сказать ничего не могла: обида и злость на несправедливость окружающего мира как-то разом навалились и сжали горло, не давая выдавить ни слова.
– Так вот! Турнир помнишь? Ну, говорили может быть будет.
– Угу.
– Уже открыли новый фрагмент игрового мира. Мы с ребятами исследуем начальные локации! Максимальный уровень теперь будет шестидесятый, а не пятидесятый. Появятся новые скилы. Это всё интересно, но… для прохождения в турнир требуется фулл-пати. Сама понимаешь, более пряморукой хилки чем ты – нам не найти. Мы сработались, а это дорогого стоит.
Я грустно улыбнулась, услышав эти слова. Раньше они мне польстили бы, сейчас… сейчас вызвали какие-то странные чувства, больше всего напоминающие тоску и грусть. Друзья не знали о моих проблемах. Когда выяснилось, что отец тяжело болен и скорее всего уже неизлечимо, я просто пропала. Не отвечала на звонки, не входила в вирт, благо в универе мы тоже не сталкивались, потому что на дипломе были у разных руководителей.
– Прости, Макс, я не смогу, – произношу и голос звучит сипловато-хрипло.
– Что с тобой? Ты не понимаешь, что ли? Мы столько лет мечтали об участии в турнире! У нас все шансы на победу, мы же были одними из лучших! – тараторил друг.
И тут-то словно платину прорвало и из меня полилось: о папе, о деньгах, о том, что жизнь потеряла смысл…
– Так вот же выход! – тут же завопил Макс, да так громко, что пришлось трубку подальше от уха отвести, чтобы не оглохнуть. – Объявлен призовой фонд для трёх вышедших в финал команд: первое место – миллион долларов, второе – шестьсот, ну а третье – триста. И всем трём патькам – годовой абонемент в подарок. Сама подумай, у всех наших дипломные написаны, осталось дождаться защиты. А это море свободного времени, чем другие команды, которым приходится работать или учиться похвастать не смогут. Если не мы выиграем, то кто?
Внутри всколыхнулась надежда. Призрачная, но всё-таки что-то. От ляма, моя доля двести тысяч. А это уже много больше, чем ничего. Но чёрт побери, этот лям мог бы полностью решить мои проблемы! В конце концов возможно удастся занять у ребят, коли в кои-то веки у них появятся деньги.
– Нас пятеро, – напоминаю. – Все согласны идти до финала?
– Да. И надеются, что ты с нами. Мою долю можешь смело считать своей. Я поговорю с ребятами, может за надежду на выход в финал они скинутся из своей доли, – как-то не слишком уверенно произносит. – Сможешь когда-нибудь вернуть, хорошо, нет так нет. Как пришло, так и ушло, как говорится.
В этом Макс был неисправим. Он совершенно безразлично относился к деньгам. Вот и сейчас его увлекала именно возможность принять участия в турнире и победить, а не приз как таковой.
– Спасибо, – только и смогла выдавить я. – Но у меня даже…
– Аккаунт я твой оплачу. Потом сочтёмся, – перебил меня друг. – Так ты с нами?
– Да, – выдохнула я и что было сил припустила домой.
Сказать, что я была рада, это равносильно тому, что ничего не сказать. Да, что скрывать, я тосковала по вирт миру, по своей персочке, по старым добрым временам, когда наша пати лидировала во всех топах. И если мне удастся получить удовольствие от времяпрепровождения в игре, при этом найдя деньги на лечение отца… Ну или хотя бы значительную их часть, это же будет самым настоящим чудом! А в том, что у нашей компании есть все шансы выйти в финал победителями, я ни на мгновение не сомневаюсь.
Waiting for the first comment……
Please log in to leave a comment.